[ДОМОЙ]   [ОБ АВТОРЕ]   [000]   [001]   [010]   [011]   [100]   [101]   [110]   [111]   [1000]   [1001]   [1010]   [1011]   [1011.0 ("Лабиринт", Алый финал)]   [1011.1 ("Зеркала", Синий финал)]  
 

1010

Виртуальная камера, которая показывает нам мчащийся грузовик, парит над машиной. Свет в кабинете Томилина меркнет, и у меня возникает ощущение киносеанса. Будто я смотрю свеженький голливудский боевик - из тех, новомодных, где компьютерные образы самых популярных актеров всех времен и народов бродят в виртуальных декорациях, где мужественный Клинт Иствуд стоит плечом к плечу с импозантным Шоном Коннори и смазливым Леонардо Ди Каприо... интерактивный фильм, где всю троицу можно усадить в лужу, а победит трогательный Чарли Чаплин.

Но этот фильм не интерактивен. Он срежиссирован от первой до последней секунды. Что бы ни думал водитель грузовика.

- Ведь он совершил наезд в пьяном виде... - говорю я. - Так?

- Он и сейчас нетрезв, - отвечает Томилин. - Для него были установлены виртуальные бары.

- Но ведь невозможно повторить ту ситуацию с точностью, - не сдаюсь я.

- Почему? - удивляется Томилин.

И в этот миг грузовик сворачивает на перекрестке.

Будто отдернули занавес! Вечер сменяется днем. Широкий проспект - узкой улочкой, где и двум-то машинам не разъехаться. Навстречу бодро несутся легковушки. Грузовик виляет, дергается, налетает на бордюр и выскакивает на тротуар.

А в нескольких метрах перед капотом едут на велосипедах двое мальчишек, уже начинающих оборачиваться на рев мотора.

- Оп, - говорит Томилин. Успевает сказать - прежде чем изображение дергается, переворачивается, начинает кружиться: виртуальная камера описывает немыслимую кривую, удерживаясь над кузовом грузовика.

Неужели в реальности возможно так выкрутить руль?

Скорость не слишком уж высока. Как бы ни был пьян водитель, газ на повороте он сбросил. Но удар все равно силен.

Капот сминается, втыкаясь в стену здания, грузовик разворачивает, он крошит стеклянную витрину, наполовину въезжая в продуктовый магазинчик. И я понимаю: что-то идет не так. Магазин не прорисован полностью, существуют лишь несколько метров перед витриной, а все остальное - серый туман, мгла без красок и форм. Из задравшегося вверх капота бьет пар и сочится бесцветная жидкость.



- Денис, - очень спокойно говорит Томилин, - я же просил...

- Да не мог он успеть повернуть, - отвечает Денис. - Все же обсчитано!

В его голосе слышится искреннее возмущение. Нет, вряд ли он психолог. Скорее программист, переводивший расплывчатые указания в цифровую форму.

- Скорость была тридцать четыре километра в час, радиус поворота... - бормочет Денис. Но Томилин жестом заставляет его замолчать.

А смятая дверь кабины со скрежетом открывается. Скорее вываливается, чем выходит, водитель. И, не глядя на серый туман в глубине магазина, бредет сквозь стеклянное крошево витрины на улицу.

- Камеру сдвинуть! - рявкает Томилин.

Я не вижу, кто исполняет его команду. Возможно, у Дениса есть какой-то пульт, а может быть, нас слушают и другие сотрудники тюрьмы.

Но камера послушно сдвигается с места, плывет вслед за водителем.

И я начинаю смеяться.

Это уже не трагедия. Это фарс.

По улице все так же едут автомобили, все так же идут прохожие, не обращая никакого внимания на воткнувшийся в здание грузовик.

А нераздавленные велосипедисты продолжают ехать, с ужасом озираясь назад. Они едут на месте, колеса скользят по асфальту, сверкают спицы с красными кружками катафотов, длинные волосы одного из пареньков полощутся на несуществующем ветру. Лучший в мире велотренажер.

Водитель обходит машину. Подходит к ребятам, смотрит на них, протягивает руку, словно намереваясь тронуть, - и тут же отдергивает. Достает мятую пачку "Примы", засовывает одну сигарету в рот, но забывает закурить. И кричит:

- Бип! Бип-бип вашу мать! Козлы бип! Бип!

То ли он догадался, где камера, то ли это случайность - но он смотрит прямо на нас.

- Бип! - зло говорит Томилин. - Какой бип включил звуковой цензор?

- Но это же общее требование ко всем государственным учреждениям! - отбивается Денис.

Водитель, выронивший сигарету, достает другую. Садится на асфальт, закуривает, смотрит на несущихся в никуда велосипедистов.

- Уберите... это, - командует Томилин. - Карина, прошу прощения.

- Бип, - говорю я с улыбкой. Именно "бип" я и хотела произнести.

- Смешно, - соглашается Томилин, когда гаснет экран. - Может быть, Карина, вы даже объясните, что это значит?

- Да если бы я знала...

На самом деле я догадываюсь. И готова поаплодировать Чингизу, устроившему свой сюрприз. Вот только...

- Наши визитеры изолированы? - спрашивает Томилин Дениса.

- Разумеется! - видно, в этом программист уверен. - Стекова аппаратно отключили от глубины. А тем двоим задавили каналы. Начисто.

- Ну, и какие версии? - спрашивает Томилин.

Ответа нет. И подполковник командует:

- Давайте второго!

- Какого именно?

- Давайте Казакова. Что там у него?

Экран загорается снова. Камера парит в небе, опускаясь кругами, будто хищная птица, выслеживающая добычу. Бесконечная степь, ломкая сухая трава, человечек, сидящий на корточках...

Каким бы он ни был преступником, но сейчас это лишь человек, приговоренный к одиночеству. Человек, который держит в руках маленького грязно-рыжего лисенка.

- Его стоило бы позже, - задумчиво говорит Томилин. - Впрочем...

- У вас ничего не выйдет, - вдруг говорю я.

Томилин оборачивается, выжидающе смотрит на меня.

- Не знаю, почему. Но не выйдет. Вы чего-то не поняли.

- Все дайверы обретали свои способности в результате сильного стресса, - медленно и убедительно, будто преподаватель тупому студенту, говорит Томилин. - Случайного стресса! А эти... стрессы... они выверены и рассчитаны. Они не могут не подействовать.

- Они подействуют, вот только как именно...

- Посмотрим. Придушите эту лису! - поворачиваясь к экрану, говорит Томилин.

Еще минуту ничего не происходит. Заключенный осторожно и бережно гладит крошечного зверька. Камера опускается совсем низко, заглядывает ему через плечо, так, что узкая симпатичная мордочка лисички заполняет пол-экрана.

А потом черные глазки начинают тускнеть.

Лисица тонко пищит, вздрагивает и вытягивается в длину. Дергается пушистый хвост.

Человек будто не замечает этого. Рука касается меха, оглаживает зверька. И едва-едва угадывается в шуме ветра голос.

- Нет.

Ни печали, ни боли, ни ярости.

И ни капли сомнения.

Он не верит в происходящее, этот злодей и убийца. Настоящий, без всяких смягчающих обстоятельств, злодей.

Не хочет верить.

Не поверит никогда.

Я читала его личное дело. Я знаю, что он убил свою жену. Я знаю, что он любил ее. И до сих пор, наверное, любит. И себя он осудил куда раньше, чем люберецкий районный суд...

- Нет, - еще раз говорит заключенный, проводя рукой по тельцу лисицы. - Нет.

И пушистый хвост вздрагивает.

Стриженая голова опускается, человек касается губами мордочки лисицы. И крошечный язычок ласково лижет его щеку.



- Она отключена, - не дожидаясь вопроса, говорит программист Денис. - Нет ее вовсе! В программе оживление не предусмотрено!

На экране - человек гладит лисичку.

- Выключите, - говорит Томилин. И смотрит на меня.

- Будете третьего... катарсить? - спрашиваю я.

- Имеет смысл? - вопросом на вопрос отвечает Томилин.

Я медлю. Я действительно пытаюсь ответить честно. Хотя бы потому, что, кто бы ни стоял за всей этой жестокой пьесой, какие бы амбиции ни кипели в министерских умах, но для Томилина этот проект - совсем другое. Заслон на пути преступности, сверкающий меч и надежный щит в руках правосудия, настоящие стражи порядка, штампованные супермены глубины.

И ради этой цели он без колебаний подвергнет муке преступников.

Без колебаний... но и без радости.

- Он тоже не станет дайвером, - говорю я, наконец. - Он что-то сделает... я даже не знаю, что именно... Говорите, умирающая женщина в пустом городе? Нет, вряд ли он ее оживит. Скорее - добьет.

- Ее невозможно добить, - почти робко вставляет программист Денис. - В том-то и дело. Этот тип - он маньяк, он обязательно попытается, но...

- Лисичку невозможно было оживить, - напоминаю я.

- Так в чем дело? - уже не спрашивает, а требует Томилин.

- Я знаю только одного дайвера, - говорю я. - Но разве вам непонятно, в чем разница? Это же так просто!

- Свобода, - вдруг говорит Томилин. - Бип.

- Способности дайверов - они все исходят из одного, - киваю я. - Только из одного. Дайверы не терпят несвободы. Потому и могут входить и выходить из глубины - когда захотят. Поэтому видят лазейки в программной защите. Вы кого угодно сможете воспитать в своей тюрьме... людей, которые будут убивать и оживлять программы, к примеру. Но только не дайверов. Потому что дайвер в виртуальной тюрьме - невозможен.

  [ДОМОЙ]   [ОБ АВТОРЕ]   [000]   [001]   [010]   [011]   [100]   [101]   [110]   [111]   [1000]   [1001]   [1010]   [1011]   [1011.0 ("Лабиринт", Алый финал)]   [1011.1 ("Зеркала", Синий финал)]