[ДОМОЙ] [ОБ АВТОРЕ] [начало] [продолжение] [продолжение] [конец] | |
- Только учти, дружок, - это очень маленький шанс, - сказал он. - Совсем маленький. Похоже, что это твоя последняя ночь. Саша промолчал. Николай по-прежнему лежал на земле. - Тебя ждут, Николай, - мягко сказал вожак. Николай лениво зевнул - и вдруг взлетел вверх: распрямленные лапы подбросили его в воздух, как пружины, и когда он приземлился, уже ничего в нем не напоминало большую измотанную собаку - это был настоящий волк, полный ярости и спокойствия; его шея была напряжена, а глаза глядели сквозь Сашу. По стае опять прошел одобрительный рык. Волки быстро обсудили что-то шепотом; один из них подбежал к вожаку и приблизил пасть к его уху. - Да, - сказал вожак, - это несомненно так. Он повернулся к Саше. - Перед дракой положена перебранка, - сказал он. - Стая настаивает. Саша сглотнул и поглядел на Николая. Тот пошел вдоль границы круга, не отрывая глаз от чего-то расположенного за Сашей, - и Саша тоже пошел вдоль живой стены, следя за противником; несколько раз они обошли круг, а потом остановились. - Вы, Николай Петрович, мне не нравитесь, - выдавил из себя Саша. - О том, что тебе нравится, щенок, - с готовностью ответил Николай, - будешь рассказывать своему папаше. Саша почувствовал, что напряжение спало. - Пожалуй, - сказал он, - я-то во всяком случае знаю, кто он. Это была, кажется, фраза из какого-то старого французского романа - она была бы уместней, возвышайся где-нибудь слева залитая луной Нотр-Дам, но ничего лучше не пришло в голову. "Проще надо", - подумал Саша и спросил: - А что это у вас на хвосте такое мокрое? - Да это я какому-то Саше мозги вышиб, - ответил Николай. Они опять пошли по медленно сходящейся к центру круга спирали, оставаясь друг напротив друга. - На помойках, наверно, и не такое бывает, - сказал Саша, - а вас там не раздражают запахи? - Меня твой запах раздражает. - Потерпите, - сказал Саша, - осталось совсем чуть-чуть. Он начинал входить во вкус разговора. Николай остановился. Саша тоже остановился и прищурился - свет фонаря неприятно резал глаза. - Твое чучело, - сказал Николай, - будет стоять в местной средней школе, и под ним будут принимать в пионеры. А рядом будет глобус. - Ладно, давайте напоследок на "ты", - сказал Саша. - Ты любишь Есенина, Коля? Николай ответил неприличной переделкой фамилии покойного поэта. - Зря ты так. Я из него замечательную цитату вспомнил, - продолжал Саша, - такую: "Ты скулишь, как сука при луне". Не правда ли, скупыми и емкими... Николай Петрович прыгнул.
Но как только это произошло, как только передние лапы и оскаленная пасть Николая высоко поднялись над землей, что-то изменилось: продолжение прыжка Саша видел уже замедленно, и за то время, пока задние лапы Николая еще касались земли, он успел обдумать несколько вариантов своих действий, причем думалось тоже как-то необычно - спокойно и ясно. Саша прыгнул в сторону - сначала он дал своему телу команду, а потом просто наблюдал, как оно ее выполняет: тело медленно пришло в движение, постепенно оторвалось от земли и взлетело в плотный темный воздух, пропуская мимо падающую сверху тяжелую серую тушу. Саша понял свое преимущество - он был легче и намного подвижней. Зато противник был опытней и сильней и наверняка знал какие-нибудь тайные приемы. Саша боялся именно этого. Приземлясь, Саша увидел, что Николай стоит боком, присев, и поворачивает к нему морду. Саше показалось, что бок Николая открыт, и он прыгнул на него, целясь раскрытой пастью в пятно более светлой шерсти - откуда-то он уже знал, что так выглядит уязвимое место. Николай тоже прыгнул, но как-то странно - как стоял, боком, и закрутив свое тело. Саша не понимал, что происходит: вся задняя часть Николая была открыта, и он словно сам подставлял свою плоть под клыки, медленно поворачиваясь в воздухе. Когда он понял, было уже поздно: жесткий, как стальная плетка, хвост хлестнул его по глазам и носу, ослепив и, главное, лишив обоняния. Боль была невыносимой - но Саша знал, что никаких серьезных ранений не получил. Опасность заключалась в том, что секундного сашиного ослепления могло хватить Николаю для нового - последнего - прыжка. Падая на вытянутые лапы и уже считая себя пропавшим, Саша вдруг понял, что сейчас перед ним должен находиться бок или шея врага, и вместо того, чтобы отпрыгнуть в сторону, как подсказывали боль и инстинкт, он рванулся вперед, еще ничего не видя и чувствуя такой же страх, как во время своего первого волчьего прыжка - с поляны в тьму между деревьями. Некоторое время он парил в пустоте, а потом его онемевший нос врезался во что-то теплое и податливое; тогда Саша с силой сомкнул челюсти. В следующую секунду они уже стояли друг напротив друга, как в самом начале драки. Время опять разогналось до своей обычной скорости. Саша помотал мордой, чтобы прийти в себя после ужасного удара хвостом. Он ждал нового прыжка своего врага, но вдруг заметил, что передние лапы у того дрожат и язык вывешивается из пасти. Так прошло несколько мгновений, а потом Николай повалился набок, и возле его горла стало расплываться темное пятно. Саша сделал было шаг вперед, но поймал взгляд вожака и остановился. Он поглядел на умирающего перед ним волка-оборотня. Тот несколько раз дернулся, затих, и его глаза закрылись. А потом по его телу пошла дрожь, но не такая, как раньше, - Саша ясно чувствовал, что дрожит уже мертвое тело, и это было непонятно и жутко. Потом контур лежащей фигуры стал размываться, пятно возле горла исчезло, и на покрытой следами от лап земле возник толстый человек в трусах и майке - он громко храпел, лежа на животе. Вдруг его храп прервался, он повернулся на бок и сделал такое движение рукой, будто поправлял подушку. Но его рука схватила пустоту, и, видимо, от этой неожиданности он проснулся. Открыв глаза, он поглядел вокруг и опять закрыл их. Через секунду он открыл их снова и немедленно завопил на такой пронзительной ноте, что по ней, как подумал Саша, вполне можно было бы настраивать самую душераздирающую из всех милицейских сирен. С этим воплем он вскочил на ноги, нелепым движением перепрыгнул через ближайшего волка из круга и помчался вдаль по темной улице, издавая все тот же не меняющийся звук. Наконец он исчез за поворотом, и там же его стон стих, сменившись каким-то осмысленными выкриками - слов, однако, нельзя было разобрать. Стая дико хохотала. Саша поглядел на свою тень и вместо вытянутого силуэта морды увидел полукруг затылка с торчащим клоком волос и два выступа ушей - своих, человеческих. Подняв глаза, он заметил, что вожак смотрит прямо на него. - Ты понял, в чем дело? - спросил он. - Мне кажется, да, - ответил Саша. - Он будет что-нибудь помнить? - Нет. Остаток жизни он будет считать, что ему приснился кошмар, - ответил вожак и повернулся к остальным. - Уходим, - сказал он.
На поляне догорали последние угли костра. Женщина в бусах дремала за стеклом машины - когда появились волки, она приоткрыла глаза, помахала рукой и улыбнулась. Из машины, правда, она не вылезла. Саша чувствовал печаль. Ему было немного жаль старого волка, которого он загрыз в люди, и, вспоминая перебранку, а особенно - то изменение, которое произошло с Николаем за минуту до драки, он испытывал к нему почти симпатию. Поэтому он старался не думать о случившемся - и через некоторое время действительно забыл о нем. Морда еще ныла от удара. Он лег на траву. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами. Потом он ощутил сгустившуюся тишину и поднял морду - со всех сторон на него молча глядели волки. Казалось, они чего-то ждут. "Сказать?" - подумал Саша. И решился. Поднявшись на лапы, он пошел по кругу - так же, как в Конькове, только теперь напротив не было противника. Единственным, что там иногда появлялось, была его тень - человеческая тень, как и у всех остальных в стае. - Я хочу признаться в одной вещи, - тихо провыл он. - Я обманул вас. Стая молчала. - Я не слышал никакого зова. Я даже не знаю, что это такое. Я оказался здесь совершенно случайно. Он закрыл глаза и стал ждать ответа. Еще секунду стояла тишина, а потом до него долетел взрыв хриплого лающего хохота и воя. Саша открыл глаза. - Что такое? - спросил он с недоумением. Новая вспышка хохота. Наконец вокруг успокоились и заговорил вожак. - Послушай, - сказал он, - вспомни-ка, как ты здесь оказался. - Заблудился в лесу, - ответил Саша. - Я не про это. Вспомни, почему ты приехал в Коньково. - Просто так. Я люблю за город ездить. - Но почему - именно сюда? - Почему? Сейчас... А, я увидел одну фотографию, которая мне понравилась - красивый вид. А в подписи было сказано, что это подмосковная деревня Коньково. Только здесь все оказалось по-другому... - А где ты увидел эту фотографию? - спросил вожак. - В Детской энциклопедии. На этот раз смеялись долго. - Ну, - продолжал вожак, - а зачем ты туда полез? - Я... - Саша вспомнил, и это было как вспышка света в черепе, - я искал фотографию волка! Ну да, я проснулся, и мне почему-то захотелось увидеть фотографию волка! Я искал ее по всем книгам. Что-то я думал... А потом забыл... Так это и был?.. - Именно, - ответил вожак. Саша посмотрел на Лену, которая спрятала морду в лапы и тряслась от смеха. - Так почему же вы мне сразу не сказали? - А зачем? - отвечал вожак, сохраняя спокойный вид среди всеобщего веселья. - Услышать зов - это не главное. Это не сделает тебя оборотнем. Знаешь, когда ты стал им по-настоящему? - Когда? - спросил Саша. - Когда ты согласился драться с Николаем, считая, что не имеешь никакой надежды на победу. Именно тогда и изменилась твоя тень. - Да. - Да. - Это так, - подтвердили несколько голосов в наступившей тишине. Саша помолчал. Его мысли беспорядочно блуждали. Потом он поднял морду и спросил: - А что это за эликсир, который мы пили? Вокруг захохотали так, что женщина, сидящая в машине, опустила стекло и высунулась. Вожак тоже еле сдерживался - его морду перекосила кривая ухмылка. - Ему понравилось, - сказал он остальным, - дайте ему еще эликсира! И тоже захохотал. Какой-то флакон упал к сашиным лапам - он склонил морду и, напрягая зрение, прочел: - "Лесная радость. Эликсир для зубов. Цена 92 копейки". - Это просто шутка, - сказал вожак. - Но если б ты знал, какой у тебя был вид, когда ты его глотал... Запомни: волк-оборотень превращается в человека и обратно по желанию, в любое время и в любом месте. - А коровы? - вспомнил Саша, уже не обращая внимания на новую вспышку веселья. - Мне же сказали, что мы бежим в Коньково, чтобы... Он не договорил и махнул лапой. Смеясь, волки расходились по поляне и ложились в высокую густую траву. Вожак по-прежнему стоял напротив Саши. - Скажу тебе еще вот что, - проговорил он, - ты должен помнить, что только оборотни - это реальные люди. Если ты посмотришь на свою тень, ты увидишь, что она человеческая. А если ты своими волчьими глазами посмотришь на тени людей, ты увидишь, что это тени свиней, петухов и жаб... - Еще бывают пауки, мухи и летучие мыши, - сказал остановившийся рядом Иван Сергеевич. - Верно. А еще - обезьяны, кролики и козлы. А еще... - Ну что ты пугаешь мальчика, - перебил Иван Сергеевич, - ведь все придумываешь на ходу. Саша, не слушай. Оба старых волка захохотали, глядя друг на друга, и Иван Сергеевич побежал дальше. - Даже если я и придумываю все это на ходу, - заметил вожак, - это тем не менее правда. Он повернулся, чтобы уйти, но остановился, заметив сашин взгляд. - Ты хочешь что-то спросить? - Да, - ответил Саша. - Кто такие верволки на самом деле? Вожак внимательно посмотрел ему в глаза и чуть оскалился. - А почему б тебе не начать с вопроса, кто такие на самом деле люди?
- Сейчас луна достигнет зенита, - сказала она, - погляди-ка вверх. Саша поднял глаза. - Разве это зенит? - спросил он. - Это особенный зенит, - ответила Лена, - на луну надо не смотреть, а слушать. Попробуй. Саша прислушался. Сначала был слышен только качавший листву ветер и треск ночных насекомых, а потом до его слуха донеслось что-то похожее на далекое пение или музыку - так бывает, когда неясно, что{ звучит: инструмент или голос. Заметив этот звук, Саша отделил его от остальных, и звук стал расти, став через некоторое время достаточно громким, чтобы можно было слушать его без напряжения. Мелодия, казалось, исходила прямо от луны - и была похожа на музыку, игравшую на поляне до превращения. Только тогда она казалась угрожающей и мрачной, а сейчас, наоборот, успокаивала. Мелодия, которую слышал Саша, была чудесной, но в ней были какие-то досадные провалы, какие-то пустоты. Он вдруг понял, что может заполнить их своим голосом, и завыл - сначала тихо, а потом громче, подняв вверх пасть и забыв про все остальное - тогда, слившись с его воем, мелодия стала совершенной. Саша заметил, что рядом с его голосом появились другие - они были совсем разными, но ничуть не мешали друг другу. Как будто несколько растений вились вокруг общего стержня или нити - и все были непохожи. Скоро выла уже вся стая. Саша понимал и чувства, наполняющие каждый голос, и общий смысл всего слышимого. Каждый голос выл о чем-то своем: Лены - о чем-то легком, похожем на удары капель дождя о звонкую жесть крыши; низкий бас вожака - о неизмеримых темных безднах, над которыми он взвился в прыжке; дисканты волчат - о радости из-за того, что они живут, что утром бывает утро, а вечером - вечер, и еще о какой-то непонятной печали, похожей на радость; - вслушиваясь в музыку, Саша вдруг первый раз в жизни ощутил, как непостижим и прекрасен мир, в центре которого он лежит на брюхе. Музыка становилась все громче, луна наплывала на глаза, закрывая все небо, - и в какой-то момент она обрушилась на Сашу, или это он оторвался от земли и упал на ее приблизившуюся поверхность.
Машины, растянувшись в длинную цепь, мчались по шоссе. Было ранее утро, солнце только что появилось, и асфальт впереди казался бесконечной розовой лентой. На горизонте возникали игрушечные дома надвигающегося города. |
[ДОМОЙ] [ОБ АВТОРЕ] [начало] [продолжение] [продолжение] [конец] |